…день за днем обнажаюсь — в просторных, полных воздуха и дерева, залах у будто бы подножий сводчатых потолков и в глубинах тёмных, спрятанных. Опираясь на запястья, локоточки, колонну, пяточки, носочки (вы точно так сможете долго?), пальчики, спинку высокого стульчика или кусочек стены, едва-едва отвоеванный у гипсовых барельефов. Перед творцами в крохотных промасленных мастерских с видом на верфи, фасады старых питерских зданий, улицу Марата, тринадцатую линию, полыхающе-прекрасный (мяту же положить в чай тебе?) закат над островом или арку в глубине дворовых лабиринтов, в больших сетевых студиях, затопленных пронзительно-белым, внимательно-безучастным светом ламп дневного. На скрипучих, вращающихся, подиумах (пол весь в глине, будь острожна, прошу) под десятками взглядов, исследующих пластику моего тела, фактуру и оттенок кожи,

я встречаюсь с собой:

три часа внутри одного тела, из которого не сбежать ни во что, кроме собственной головы, — и все равно приходится возвращаться, следуя за ощущениями, рождёнными статикой. Сорок пять минут академического часа (в дневной постановке таких случается три-четыре), одна поза — самая долгая моя асана. Что-то очень важное происходит внутри за это время: все кино эмоций на внутреннем экране прокручивается, и в какой-то момент наступает тишина…